петербургский балет

цитата:

Нынешняя российская культурная политика подчас не слишком сообразуется с доводами логики и просто здравого смысла. Чем лучше живет сидящая на нефте- и газоскважинах страна, в чем нас постоянно убеждают с самых высоких этажей политической и финансовой власти, тем туже базовая культура должна затягивать пояс. Притом что запускаются фейерверки дорогостоящих фестивальных и выставочных мегапроектов, для поддержания самого культурного наследия прибегают к режиму той самой экономии, к которой в советские времена неоднократно обращались и затем, все же осознав ее порочность, отказывались. Речь идет об экономии на музеях, но не в смысле банального сокращения финансирования с переводом на лимитированный паек. Нет, нынешняя экономия на порядок "радикальнее" предыдущих, поскольку предполагает упразднение музея как такового: нет подопечного - нет и заботы. Однако просто так подобную институцию довольно сложно и хлопотно ликвидировать. Нужна какая-то модель или способ. И, к своему несчастью, музей, бывает, сам его подсказывает. Точнее, не он сам, а история его бытования или злоключений. Такими печальными эпизодами богата и биография дворцово-паркового ансамбля "Ораниенбаум", расположенного в пригороде Санкт-Петербурга (г. Ломоносов). О нем, собственно говоря, и речь.

Некогда загородная летняя резиденция сподвижника Петра I Меншикова (в 1711 году им был заложен Большой дворец, и по этой дате музейщики ориентировали грядущий 300-летний юбилей ансамбля), затем последовательно - Петра III, Екатерины II, Александра Павловича (будущего Александра I), наконец, великого князя Михаила Павловича и его последующих наследников, Ораниенбаумские дворцы и парки в 1918 году стали достоянием Советской Республики. Со свалившимся достоянием "совдепы" по причине экономической разрухи распорядились просто - по решению комиссии ВЦИК "О мерах по концентрации государственных музеев" 1924 года Ораниенбаум как малый музей присоединили к крупному, то есть к соседнему Петергофу, где и расположилась совместная дирекция.

Результаты неравного музейного "брака" по экономическому расчету не замедлили сказаться. Тогдашнее почти мародерское обращение с Ораниенбаумом привело к тому, что около половины его коллекций - мебель, бронзовые бра, люстры, дельфтский фаянс, китайский, японский и мейсенский фарфор, редкие книги и т.д., экспонировавшиеся в дворцах и хранившиеся в фондах, ушли и в Петергоф, и в Госфонд, где иные вещи растворились без остатка. А что-то ушло через сеть антиквариата.

Всего за время "филиализации" Ораниенбаум утратил около 1600 музейных экспонатов. Среди шедевров, вывезенных в Петродворец и позднее во время войны пропавших там при гитлеровской оккупации, можно назвать резной иконостас работы Ивана Зарудного из Церковного павильона Большого дворца и демонтированный плафон Джованни Баттисты Тьеполо "Отдых Марса". С самими же дворцами и парковыми постройками поступили наподобие оккупантов (которых, кстати, Ораниенбаум никогда и не знал, даже во время войны немцы так и не смогли взять ораниенбаумский плацдарм). Павильон Катальной горки был сдан конторе "Заготзерно", которая в заботе о дезинфекции злаков едва не погубила интерьеры. Во дворце Петра III перебывали самые разные арендаторы: от военных квартирантов до физкультурников и служащих "Водоканала". При этом доход от аренды поступал в кассу объединенной дирекции, то есть, иначе говоря, в Петергоф на его нужды. Принося доход "старшему брату", сам Ораниенбаум дряхлел - после 1933 года в нем были полностью прекращены какие-либо реставрационные работы. Худо-бедно как музей функционировал лишь Китайский дворец, хотя и изрядно почищенный от экспонатов. Наконец, опомнившийся к 1939 году Ленсовет расторг музейный "брак", выделив Ораниенбаумские дворцы-музеи в самостоятельную хозрасчетную единицу с непосредственным подчинением Управлению культурно-просветительных предприятий. Дирекции же Петергофских дворцов лишь попеняли: мол, "не могла уделять должного внимания Китайскому дворцу". Почти как дурная реприза выглядел проект, муссировавшийся в 1980-е годы в Ленгорисполкоме снова об укрупнении музеев-заповедников с созданием единых дирекций. Но, видимо, как следует изучив старые грабли, давнюю экономическую идею раздумали педалировать и оставили Ораниенбаум в покое. Как оказалось, пока.

Кажется, идея музейного скрещивания или же музейных великих переселений - неотвязный призрак культурного ландшафта, обращенного в сторону Финского залива. Три года назад эта перспектива снова замаячила перед ансамблем Ораниенбаума, чьи музейные собрания и фонды намечалось слить с ГМЗ "Петергоф". Речь уже пошла даже не о пресловутой "филиализации", а о его превращении в структурное подразделение более крупного музея. В преддверии этого переливания статус музейных коллекций Ораниенбаума повысили до федерального. В последние два месяца прошлого года эту перспективу уже четко и определенно обозначили вехами - рядом приказов Роскультуры о порядке передачи коллекций и фондов. Судьба самих дворцов пока не слишком ясна. Так или иначе любому культурному человеку, не говоря уже о профессионале, понятно, что такой музейный ансамбль, как Ораниенбаум, нельзя раскатывать на части, как избу на бревна. Дворцы и павильоны с выскобленным из них художественным наполнением - а предполагается снять все вплоть до лаковых панелей и других элементов декора интерьеров - предстанут как ободранные шкатулки. Как шкатулки, разумеется, старинной работы и хороших пропорций, но все же - как архитектурные коробки. Дело в том, что Ораниенбаум - единственный в стране ансамбль стиля рококо, к тому же абсолютно аутентичный, поскольку не пострадал во время войны. Этим он отличается от остальных дворцовых комплексов пригородов Санкт-Петербурга, практически являющихся только реконструкциями былого. И потом как-то даже неловко напоминать, что рококо - в основном интерьерное искусство, в котором все составляющие произведения и предметы согласованы и как бы связаны композиционно-пластическими рифмами. Подобным образом буквально сочинял для Екатерины II дворцы и павильоны Ораниенбаума его главный архитектор Антонио Ринальди, рифмуя рисунок мебели с очертаниями декоративных картушей, придумывая особую тональность для каждой из зал. Неслучайно Ораниенбаум известен широкой публике в основном по фотографиям именно интерьеров - "Фарфоровый кабинет", "Сиреневая гостиная", "Стеклярусный кабинет", "Зал муз" и т.д. Если не будет сохранена целостность этих интерьерных ансамблей (а к этому все неизбежно и стремительно идет), то можно будет без преувеличений констатировать: целый пласт истории русского искусства будет вычеркнут. Может быть, стоит в очередной раз опомниться и перечеркнуть что-то менее важное - чьи-то амбиции и административное рвение.